ДАНИИЛ ГРАНИН: ПРОСТОТА И ВЕЛИЧИЕ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
I. Чувствующий чужую боль
Нет, пожалуй, в России более высокого звания, чем писатель. А все таки Гранин оказывается для нас чем то большим. Есть удивительные качества, делающие его особенным при сравнении с любыми другими литераторами, вознесенными всенародным признанием на самые высокие пьедесталы.
Сомневающийся тогда, когда иным, казалось бы, все ясно, задающий вопросы там, где другие учат жить, Гранин далек от чудачеств в духе Льва Толстого или мессианства Солженицына, не воюет с властью и не льнет к ней, не играет в загадочность, не рассказывает, что пишет под диктовку Бога, не «пиарится», не алчет денег, не рвется в президиумы и не требует почестей. Подыграй он Западу самую малость — стал бы нобелевским лауреатом. Всего-то трудов — сказать пару гадостей про российское начальство. И получи на блюдечке приятно зеленеющий миллион от шведского комитета. Но Гранин предпочитает подняться на трибуну Бундестага в простом звании русского солдата, не склонившего головы ни перед самыми страшными, смертельными опасностями этого мира, ни перед его самыми сладкими соблазнами. И не случайно в слове «Гранин» нам сегодня видятся не только грани. Граней ведь не бывает у чего либо аморфного. Грани присущи только твердому, очень прочному, настоящему явлению — такому, как русский характер.
Внешне Даниил Гранин прост, как просты в восприятии и его тексты. Но есть в этой простоте какое то загадочное величие, выделяющее его не только в писательском ряду, но и во всей культуре России. Гранин — олицетворение русского человека, русской души. Никогда не стремящийся к самоидеализации и морщащийся при словах «совесть нации», он стал таковой удивительно естественным образом.
