Александр Аркадьевич БЕЛИНСКИЙ
ВСТРЕЧА В БОЛЬШОМ ТЕАТРАЛЬНОМ ЗАЛЕ
16 февраля 2000 года

Мы продолжаем «Университетские встречи» в Большом театральном зале Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов. Сегодня наш гость — человек уникальный, явление в истории театра, музыкальной культуры и телевидения нашего города. Александр Аркадьевич Белинский — имя, за которым стоит целая эпоха. Это блистательный режиссер театра, кино, телевидения, эстрады, художественный руководитель Санкт-Петербургского государственного театра музыкальной комедии, лауреат Государственной премии Российской Федерации, Народный артист России, Заслуженный деятель искусств России, удивительно талантливый педагог, вдохновенный рассказчик, писатель и, наконец, просто мужественный человек. Александр Аркадьевич практически во всем не такой, как все. В политике Белинский доверяет Егору Гайдару, в литературе выделяет Виктора Астафьева, высоко ценит драматургию Александра Володина и любит музыку Валерия Гаврилина. Режиссер Александр Белинский — наша петербургская достопримечательность в самом высоком смысле этого слова, театральная легенда нашего города. Без Александра Аркадьевича невозможно представить театр Ленинграда–Петербурга второй половины XX века, без него наша театральная жизнь была бы нестерпимо пресной.

Александр Аркадьевич — автор творческого жанра, который теперь называют проектом. Он постоянно сочиняет, придумывает самые неожиданные роли исполнителям, разрушая привычные представления о ролях. Он всегда щедр на выдумки, и в этой щедрости — доброта и огромная заинтересованность судьбой российской культуры. У него свое кредо: лучше сделать много, чем только один раз напрячься на шедевр, потому что в искусстве пустяков не бывает.

Александр Аркадьевич Белинский — академик телевидения, обладатель Золотого приза Каннского фестиваля, имеет 1 7 наград международных телефестивалей (в том числе в Монте-Карло, Карловых Варах, Канне), лауреат Государственной премии Советского Союза за фильм-балет «Анюта», член телевизионной академии «Тэффи», член жюри многих международных телефестивалей.

А. А. Белинский родился 5 апреля 1928 года в Ленинграде. В 1950 году окончил Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии по классу Бориса Вольфовича Зона. У Зона учились Лев Додин, Алиса Фрейндлих, Зинаида Шарко. Первый спектакль студент третьего курса Белинский поставил в Ленинградском драматическом театре имени В. Ф. Комиссаржевской. Он работал режиссером театра, кино, телевидения, эстрады в Ленинграде, в Театре Северного флота, затем в Литве — в Вильнюсе, Каунасе, Клайпеде. В различных театрах страны и на телевидении А. А. Белинский поставил уже 204 спектакля. Он был главным режиссером Большого театра кукол. Свою концепцию театра наш гость утверждал и в «капустной» практике: именно вокруг него собралась знаменитая «капустная» команда 60–70-х годов. Легендарные номера «капустных» мастеров той поры — Сергея Юрского, Валентины Ковель, Зинаиды Шарко, не зафиксированные ни в какой театроведческой литературе, — один из феноменов творчества Белинского. Нет необходимости приводить их дотошные описания и подвергать данный феномен сравнительному анализу. «Капустные» спектакли из Ленинградского дома актеров перекочевали на сцены Москвы, Киева и других городов. Белинский в «капустниках» прежде всего творил тот самый настоящий театр, который живет один вечер и умирает, едва погаснут последние софиты. Он считает, что театр и есть вечная однодневка, а кому суждено прорваться в бессмертие — пусть решают потомки.

Уже первые спектакли Александра Аркадьевича, поставленные им вскоре после окончания института в театре имени Ленинского комсомола (сейчас это театр «Балтийский дом»), вызвали самый широкий интерес у зрителей и критиков. Это были спектакли «Кто смеется последним» Кондрата Крапивы, «В добрый час», «В поисках радости» Виктора Розова, «В старой Москве» Веры Пановой и другие. Они привлекли публику безупречным выбором драматургии, серьезной работой молодого режиссера с актерами, остротой постановки нравственных, гражданских и психологических проблем. Но воистину выдающимися явлениями в искусстве стали телевизионные постановки Александра Белинского. Его имя внушало уважение. Среди его спектаклей такие, как «Кюхля» и «Мертвые души», «Записки сумасшедшего», «Бешеные деньги», «12 стульев», «Смуглая леди сонетов». Евгений Лебедев, Юрий Толубеев, Василий Меркурьев, Сергей Юрский, Наталья Тенякова, Татьяна Васильева, Эмма Попова играли в спектаклях режиссера Белинского. Список можно продолжить. Александр Аркадьевич всегда удивительно чувствует актера и понимает, какая из граней его таланта еще не получила своего выражения. Вот почему выдающиеся актеры всегда с радостью откликались на предложения Белинского сыграть в его телеспектакле. Так было, например, с Евгением Лебедевым, который считался комедийным актером. Но только после того, как Евгений Лебедев сыграл в телеспектакле Белинского «Записки сумасшедшего» роль Попришина, всем стало ясно, что он великий драматический актер. И таких примеров можно привести много.

Еще одна грань удивительного таланта Александра Аркадьевича — создание всемирно известных телебалетов, поставленных Белинским в содружестве с великими мастерами балетной сиены и друзьями нашего Университета Екатериной Максимовой, Владимиром Васильевым, Марисом Лиепой. Телеспектакли «Галатея», «Анюта», «Старое танго» положили начало новому жанру телевизионного балетного театра, расширили возможности художественных телевизионных программ. Это воистину грандиозное открытие Александра Аркадьевича в искусстве.

Александр Белинский, от природы наделенный великолепным чувством юмора, является автором многих эстрадных спектаклей. Неизменным успехом пользовались его постановки в Театре миниатюр Аркадия Райкина. Но едва ли не главная страсть нашего гостя — оперетта. С 1996 года он успешно возглавляет Санкт-Петербургский театр музыкальной комедии, героически возрожденный им буквально из руин. В отличие от многих, он верит в классическую оперетту Кальмана, Легара, чувствует вкус к веселым музыкальным спектаклям, преисполненным подлинного оптимизма и радости жизни. Он сумел увлечь своей любовью к оперетте даже молодых выпускников Академии театрального искусства, сменивших драматический театр, к которому они себя готовили, на театр оперетты.

Дар Белинского-литератора и рассказчика так же удивительно самобытен, как и дар Белинского-режиссера. Эти две стороны его деятельности настолько тесно связаны, что в режиссерских работах Белинского буквально слышишь его голос, а в книгах видишь мизансцены. Белинскому еще многое надо сказать. В его творческих планах — писать книги, как новые, так и продолжения уже изданных. Книги Александра Аркадьевича посвящены искусству. Он пишет о людях искусства, и, конечно, о себе самом, не ставя своей целью точность дат. «Я пишу о том, что помню, — говорит Александр Аркадьевич. — Я старый сплетник; и мои книги, и передачи на телевидении называются «Записки старого сплетника». На самом деле у Александра Аркадьевича блестящая память на подлинные факты человеческой жизни — той жизни, которая всецело отдана искусству. А. А. Белинский воистину человек искусства, а точнее, многих искусств, в которых он проявил себя в высшей степени интересно, часто с вызовом, создавая выдающиеся явления художественной жизни.

Сегодняшняя встреча — не только знакомство с нашим замечательным современником. Перед вами человек, творческий путь которого — пример мужества и преданности своему делу. Именно такими мы хотим видеть и вас, молодое поколение, которому предстоит брать новые творческие рубежи.

Александр Запесоцкий

У МЕНЯ НЕ БЫВАЕТ ТВОРЧЕСКИХ КРИЗИСОВ

Первая и главная трагедия, происходящая в мире, — это то, что цивилизация убивает культуру. Почему я так глубоко уважаю Александра Сергеевича Запесоцкого? Я ведь вообще не принимаю участия ни в каких встречах уже много лет, так как нет ни сил, ни времени, и, самое главное, смысла не вижу в этих встречах. Но человеку, который совершил героический подвиг, превратив за семь лет здание, где бегали крысы, в такой дворец, я низко кланяюсь. Именно поэтому я вашего ректора так часто сравниваю с Петром I. Так же часто я сравниваю его с еще одним человеком, которому в этом году исполняется 100 лет, и собираюсь в своем театре отметить его юбилей: сто лет исполняется Остапу Бендеру. «Золотой теленок» написан в 1933 году. Бендер говорил, что у него возраст Христа, и я вычислил, что ему в этом году исполняется 100 лет. Надеюсь, вы приедете к нам в театр, когда мы будем праздновать его юбилей. Это невероятно светлый человек, д'Артаньян своего времени, не идущий ни в какое сравнение с нынешними новыми русскими.

Нельзя ксерокопировать «Блудного сына» Рембрандта, нельзя сочинить с помощью компьютера симфонии Малера, поэтому мне кажется, что технизация и цивилизация культуры есть ее гибель. Это мой первый тезис. Он касается и театра, и кино, и телевидения.

Второй тезис: самое трагическое, что происходит в культуре моей Родины, — невероятно бессмысленная коммерциализация. Недавно я прочел статью моей любимой ученицы, которую, вероятно, вы знаете по картине «Зимняя вишня», Леночки Сафоновой, где она предрекает окончательную гибель репертуарного театра и переход исключительно на антрепризы. И когда я прохожу мимо афиш и вижу, что Лия Ахеджакова с Сергеем Жигуновым привезли какую-то малопонятную пьесу, что Армен Джигарханян работает с какой-то поп-звездой, когда узнаю, что Илзе Лиепа стала романтической артисткой и все это мутным потоком кинулось на нашего зрителя, то понимаю, что я — один из последних могикан репертуарного театра. Когда думаю, что у нас останутся только императорские театры, как на Западе «Комеди Франсез» и «Ковент Гарден», мне становится очень больно, потому что лучше театра, чем русский, не было никогда и нигде. Так считал и самый великий артист России Михаил Чехов. Советую вам прочесть двухтомник Михаила Чехова и особенно его письмо петербургским артистам.

Не знал, что у вас в Университете работает мой соученик, с которым мы знакомы уже 55 лет, — Зиновий Яковлевич Корогодский. У нас с ним очень непростые отношения, но говорю с полной ответственностью за свои слова, что это лучший актерский педагог России. Его ученикам очень повезло. Это третий тезис.

И, наконец, тезис последний. Считаю, что в наше время в Петербурге было два великих художника. Один из них умер, и для меня эта смерть — трагедия, потому что я каждый вечер общался с ним по телефону и не реже двух раз в неделю встречался. Это был Валерий Гаврилин, с которым мы пятнадцать лет работали вместе. Я сделал семь картин на его великую музыку. Второй, слава богу, жив: это Александр Володин, с которым мы вместе считаем, что надо меньше гулять по ярмарке, где собирается вся театральная элита с ее бесконечными тарталетками (я зову тарталетками все эти презентации, юбилеи, когда подают массу тарталеток; их съедаешь, запиваешь водкой и думаешь, зачем ты вообще сюда пришел, если все это можно было сделать дома?).

Мой главный сегодняшний постулат — спасение России, спасение русского искусства. И для этого надо следовать одному великому совету, которому, к сожалению, сам его автор не последовал и поэтому погиб в 37 лет, оставив всю Россию сиротой. Прав был Пушкин, когда сказал: «Служенье муз не терпит суеты». А то, что он сам засуетился, став камер-юнкером, и приблизило его гибель. Если вас интересует, я как-нибудь расскажу свою теорию гибели Пушкина.

А теперь отвечу на ваши вопросы.

• А. С. Запесоцкий: — Александр Аркадьевич, ряд Ваших тезисов принимаются безоговорочно, но некоторые вызывают желание поспорить, и один из них — «Служенье муз не терпит суеты». В жизни ведь нельзя всегда следовать ему буквально. Один известный философ древности, высоко чтимый своими учениками, никогда не знал женщины близко. И вот однажды, когда он уже был в возрасте, они, подумав, что полнота суждений философа о жизни не может быть безукоризненной, если он не знает женщины, привели ему женщину. Он с ней сблизился, а когда ученики потом стали его расспрашивать, он сказал: «Масса смешных суетных движений». И что же, мы суету будем совсем из жизни выбрасывать?

— Смотря что называть суетой. Например, я читал 100 страниц в день, из них обычно 25–30 читал, а 70–75 — перечитывал. Сейчас я резко сократил эту норму. У меня есть 30–40 любимых книг, которые я много раз перечитывал и знаю так хорошо, что, услышав одну строчку, могу определить, что за книга, и рассказать, что будет дальше. Вот это я называю «Служенье муз не терпит суеты». По-моему, превращать искусство в спорт аморально. И об этом я говорил на телевидении и в газетах. Считаю безнравственными акции «Золотая маска», «Золотой софит», «Серебряная Турандот», и не могу согласиться, что Константин Сергеевич Станиславский умер бы от того, что не получил «Золотой маски». На мой взгляд, ничего он от этого не потерял бы. Бессмысленная суета, трата денег, времени, склоки, которые были характерны и для того жуткого времени, когда проводились разные декады и имелась только одна премия, — то плохое, что пришло с Запада. Вот это я и называю суетой.

Я сейчас погрузился в мир писем Чехова; их я считаю наиболее гениальными из писем всех великих людей. Читаю их по 10–15 страниц перед сном и засыпаю немножко успокоенным.

Мной написаны мемуары, которые, как вы знаете, выдержали четыре издания, но я пишу мемуары для кого-то и все равно так или иначе что-то камуфлирую. Недавно А. И. Солженицын, который, по-моему, стал безобразно писать беллетристику, опубликовал в «Новом мире» мемуары о своей зарубежной жизни «Попало зернышко между двух жерновов». Читать это произведение невыносимо, потому что каждая фраза проникнута злобой то к одному, то к другому. И вдруг врывается великий писатель, который просто пишет о том, как он своих ребят Ермолая и Степана обучал математике по учебникам, присланным ему из России, или как он приезжал в Норвегию и искал себе дом. И тут уж оторваться нельзя. Несмотря на то, что я редко звоню по телефону, ему я все же позвонил и сказал: «Александр Исаевич, может Вам бросить это занятие — политику?»

Лев Толстой писал «Войну и мир» и «Анну Каренину» лучше, чем свои последние философские произведения. А Солженицын засуетился. Хоть он и не бегает по театрам и презентациям, суетится на страницах книги, потому что занят беспрерывной политической борьбой. Вот что я имел в виду, когда говорил о суете.

• Евгений Пащенко, студент факультета искусств, специальность — звукорежиссура, 2 курс, г. Дудинка: — Как Вы считаете, какая из Ваших театральных постановок принесла Вам наибольший успех? И какая из Ваших работ может выразить тот культурный пласт, который Вы доносите до российского народа?

— Больше всего славы мне принесли две работы, после которых моя жизнь круто изменилась. Первая — «Кюхля» Юрия Тынянова, премьера которой состоялась 25 декабря 1963 года. Вторая — премьера «Галатеи» с дивной балериной Екатериной Максимовой, которую мне не разрешали снимать ровно 11 лет. И Катя вместо того, чтобы сняться в этой роли в 34 года, снялась, когда ей было уже 45. Лучшим из того, что сделал, я считаю спектакль «Смуглая леди сонетов» в исполнении Сергея Юрского, Натальи Теняковой и великой русской актрисы Эммы Поповой. Это единственный спектакль, который я с удовольствием посмотрел бы еще раз. С большой нежностью отношусь к моему нынешнему спектаклю «Краткий курс ВКП(б)», который идет под названием «Я другой такой страны не знаю». Спектакль этот аншлаговый и, думаю, главный в моей жизни.

• А. С. Запесоцкий (читает записку): — Вы говорили о том, что вырождению культуры способствует технический прогресс. Не считаете ли Вы, что искусство сейчас стоит на грани краха, потому что уже нет таких великих художников, как, например, Карл Брюллов, а есть никому не понятные Малевичи, которые рисуют черные квадраты?

— К большому сожалению, я с Вами согласен на 150 процентов. Не выношу авангард, не перевариваю, так что Вы попали на старомодного человека времен Каратыгина и Ермоловой. Я не люблю Кандинского, у меня нет дома его картин, я не люблю Денисова, Губайдуллину, как бы талантлива она ни была, так что Вы попали на мое больное место.

• Р. Б. Громадский, декан факультета искусств, профессор СПбГУП: — Прогресс в области информационных технологий — это один из способов сохранить искусство, так как оно не может быть сейчас сохранено другими способами. Страна не знала бы А. А. Белинского, если бы не было того же самого телевидения. Попробуйте-ка с гастрольными поездками объездить хотя бы всю матушку-Россию. Увы, не получится. А сегодня мы с вами можем посмотреть, как танцевала Галина Уланова, как Гертруда Стайн играла Гамлета...

— Думаю, это палка о двух концах. Конечно, было бы трагедией, если бы Россия не узнала Белинского (я имею в виду себя, а не Виссариона Григорьевича, с которым у меня вообще очень натянутые отношения). Знаете, от чего я получил наибольшее удовольствие, когда был у вас в последний раз? Меня водил по Университету Роман Громадский и крупнейший деятель нашей государственности мадам Драпеко, я зашел в библиотеку — Боже, как я был счастлив! Я увидел людей, которые читали. Ну какое можно получить представление, как бы талантлив ни был покойный Сергей Бондарчук, о «Войне и мире», если не прочесть книгу? У меня был очень плохой фильм с Людмилой Чурсиной «Прощай, оружие», который я просил даже не показывать, и очень хороший спектакль «Мертвые души». По секрету вам скажу, поэма Гоголя выше, намного выше.

• Ирина Шульгина, студентка факультета искусств, специальность — актерское искусство, 1 курс, г. Салехард: — Расскажите о балете «Анюта», который Вы создали в телеверсии.

— Это история сложная и почти трагическая. После того как я сделал для Катюши фильм «Галатея», безусловно лучший из всех тринадцати балетных фильмов, и придумал «Анюту», мне говорили, что этот фильм будет преступлением после блистательной работы Аллы Ларионовой и Александра Вертинского; здесь нельзя танцевать. Но в это время Валерий Гаврилин написал божественный вальс на стихи Бориса Гершта — «Будут весны, будет талая вода». И мы сделали вечер его вальсов. Я знаю нечеловеческое, бычье упрямство Владимира Васильева (упрямее его только Сергей Юрский, но Васильев обаятельнее), и этот вальс я послал ему. Васильев согласился, что в вальсе есть что-то чеховское, после чего написали Валерию Гаврилину. Он прислал мне письмо, в котором утверждал, что его музыка никакого отношения к Чехову не имеет. А уже были истрачены деньги.

«Анюта» — произведение уникальное, это не «Анна на шее». «Мертвые души» — это адаптация Гоголя, а «Анюту» можно смотреть, не прочитав Чехова, она так же самостоятельна, как «Галатея». Думаю, надо все-таки создавать оригинальные произведения.

Я был на семнадцати фестивалях, сидел в жюри, недавно приехал из Ниццы, где идет мировой конкурс видеоданса. На конкурс представлено несколько сот фильмов из всех стран мира, кроме России, потому что у нас такие фильмы не производятся. Председатель жюри выбирается тайным голосованием каждый год. В этом году был выбран ваш покорный слуга, а его заместителем — Майя Михайловна Плисецкая. (Там я с ней встретился впервые в жизни, могу вам сказать, что это интереснейший и мудрейший человек.) К сожалению, здесь нас обогнали: в других странах создают видеодансы — танцевальные балеты, родоначальником которых считаюсь я (но это неправда: родоначальник фильма-балета есть только один — Чарлз Спенсер Чаплин придумал фильм-балет). Думаю, сейчас происходит самоуничтожение телевизионного искусства, которое все чаще заменяется кровавым потрошением, насилованием, групповым сексом и так далее. И все же я убежден, что телевизионное искусство — самое великое. Если телевидение вновь займется искусством, а не сражениями Немцова и Жириновского, сплетнями Киселева (Сванидзе я сюда не включаю, потому что мне он глубоко симпатичен), страна получит большую культуру.

• Любовь Ромашкина, студентка факультета искусств, специальность — режиссура (мультимедиа), 1 курс, г. Южно-Сахалинск: — Как получилось, что Вы, театральный режиссер, ставите балеты? Ведь это совершенно разные жанры.

— Ну, во-первых, я ничего не ставлю: ставит балетмейстер, я сочиняю. Еще в 1946 году я был потрясен гениальным искусством Галины Улановой и как трагедию переживал, что Галина Сергеевна не танцует. пригласил тогда студента консерватории по фамилии Шварц (теперь это известный композитор Исаак Шварц), и мы с ним сочинили для Улановой балет «Накануне». Она была в восторге, его уже начинали ставить в Большом театре, но потом в результате каких-то катавасий балет был поставлен здесь. С того момента я очень всем этим увлекся и понял, что неслучайно Чебукиани ставил «Лоуренсию» с Капланом, а «Сердце гор» — с Николаем Петровым. Я понял, что могу быть балетмейстером; оказалось, что хореограф сочиняет только язык, а предпосылки и тенденции этого языка сочиняю я. Поэтому я себя ни в коем случае не считаю автором балета, а только соавтором и сочинителем.

• А. С. Запесоцкий: — Я хочу сделать одну ремарку, которая мне кажется очень важной для студентов. Во-первых, некоторые тезисы, полемически произнесенные Александром Аркадьевичем, характеризуют его как человека крайностей. Посмотрите, как интересно: в бизнесе, в юриспруденции, в быту нельзя впадать в крайности, и мы всегда стараемся найти «золотую середину», потому что она для человечества наиболее разумна. Но в искусстве, напротив, нам невероятно интересны именно люди крайностей, потому что они делают новое. Но вопрос в том, кто имеет право на крайности. На мой взгляд, это право имеют люди, достигшие определенного уровня духовного и творческого развития. Когда, допустим, студент первого курса ругает А. И. Солженицына, мне очень интересно знать, а всего ли Солженицына он прочел? И что еще он прочел? В искусстве важно достичь определенного уровня, который дает право на крайности.

Расскажу одну короткую, но очень поучительную историю. Мой учитель, профессор С. Н Артановский, как-то ехал на такси. Профессор опаздывал на мой аспирантский экзамен. Водитель, похоже, почувствовал это, потому что стал гнать и в какой-то момент проехал под «кирпич». Профессор сказал ему: «Вы, чувствуется, водитель со стажем. Почему же тогда нарушаете правила?» Водитель хитро на него посмотрел и ответил: «Вообще-то правила можно нарушать, надо только очень хорошо их знать». Этот тезис можно применить и к жизни, и к искусству. Думаю, что Александр Аркадьевич из тех людей, которые заслужили в нашем искусстве право на крайности, право на необычные точки зрения.

• Наталия Елинер, студентка факультета искусств, специальность — искусствоведение, 4 курс, Санкт-Петербург: — Александр Аркадьевич, как Вы думаете, можно ли считать всех женщин прирожденными актрисами?

— Категорически нет. Я вообще убежден, что не все народонаселение бывшего Советского Союза должно выйти на подмостки. У меня дома есть занятный список. В своей жизни я имел счастье встретить около 500 артистов. Соотношение между представителями мужского и женского пола составляет 25:1 в пользу мужчин. Могу вам назвать множество великих актеров, с которыми я встречался, но в то же время по пальцам могу перечислить актрис, которых можно назвать великими. В Петербурге их было две: это абсолютно уникальная актриса, с ней мы вместе учились, Лидия Петровна Штыкан и Эмилия Анатольевна Попова, к сожалению, рано покинувшая сцену. В Москве играет еще одно великое дарование — Марина Мстиславовна Неелова. На этом мой список заканчивается, потому что ни Алису Фрейндлих, ни Татьяну Доронину, ни, пожалуй, Инну Чурикову к великим отнести не могу. Так что женщинам совсем не обязательно всем быть актрисами. Лучше бы они оставались женщинами, ведь это так прекрасно.

• Ольга Яковлева, студентка факультета культуры, специальность — социально-культурная деятельность, 2 курс, г. Норильск Красноярского края: — Где Вам наиболее полно удается самовыразиться?

— На телевидении. Я вообще больше всего на свете люблю телевидение и трагически переживаю его кончину.

• Андрей Филимонов, студент юридического факультета, 3 курс, Санкт-Петербург: — Каково Ваше отношение к актерскому творчеству Владимира Высоцкого?

— Восторженное. Считаю, что он сыграл Гамлета лучше всех. А как он сыграл Лопахина?! А Дон Жуан в картине Швейцера?! Отношение у меня к нему просто восторженное.

• Андрей Филимонов: — А какой Гамлет Высоцкого произвел на вас такое впечатление: ранний или поздний?

— Я видел только раннего. Когда вошел в зал и увидел, что он сидит с гитарой, мне сразу стало как-то больно. Это лучший спектакль Юрия Любимова. Высоцкий — единственный эмоциональный Гамлет, он рвал сердце в клочья. (Недаром Немирович занимался в последние годы эмоциональной природой искусства.)

• Кирилл Петров, студент факультета искусств, специальность — актерское искусство, 1 курс, Санкт-Петербург: — Были ли у Вас творческие кризисы? Если да, то как Вы их преодолевали?

— Не было. Я ставил плохой спектакль, начинал ставить следующий плохой. В этом отношении беру пример с Константина Сергеевича: как только что-то делаю неудачно, сразу начинаю снова работать. Меня часто упрекают, что я, не закончив работу над спектаклем, уже думаю о следующем.

• Алексей Дунаевский, аспирант факультета искусств, специальность — теория и история искусства, Санкт-Петербург: — Как Вам кажется, меняется ли Ваш зритель?

— Очень резко меняется и (сейчас я вас удивлю) в лучшую сторону.

• Елизавета Петрова, студентка факультета культуры, специальность — социально-культурная деятельность, 2 курс, Санкт-Петербург: — Считаете ли Вы, что мода и искусство должны иметь точку соприкосновения? Как Вы относитесь к возникающим «модно-западным» эстрадным артистам, пытающимся синтезировать искусство, моду, шоу-бизнес?

— Хорошо отношусь, когда это талантливо. Алла Борисовна, например, человек безграничного дарования. Если бы у меня были силы и нервы ее выдержать, я бы снял с ней картину. Синтез — это всегда хорошо, когда талантливо, а когда это делают такие, как Наташа Королева, — противно.

• А. С. Запесоцкий (читает записку): — Вы упомянули о сложных отношениях между Вами и Зиновием Яковлевичем Корогодским, нашим профессором. Есть ли творческие разногласия?

— Ни малейших творческих, но были очень сильные и принципиальные политические.

• А. С. Запесоцкий: — Что Вы имеете в виду?

— Просто он служит тому богу, которому я никогда не служил, и он всегда поражался, почему меня не сажают. Как меня не посадили, до сих пор никто не понимает. Но открытых конфликтов у нас с Корогодским никогда не было. Несмотря ни на что, считаю его блестящим педагогом и, кроме того, видел у него два замечательных спектакля.

• Марина Штайнле, студентка факультета искусств, специальность — искусствоведение, 3 курс, Санкт-Петербург: — Что для Вас важнее — безукоризненное исполнение роли или ее нетрадиционное преподнесение?

— Безукоризненное исполнение роли; плевать мне на нетрадиционность.

• Алла Джигирей, аспирантка факультета искусств, специальность — теория и история искусства, Санкт-Петербург: — Есть ли в современной культуре, на Ваш взгляд, место религии? Если да, то какой?

— Думаю, есть и очень большое. Сейчас вышли «Дневники» Олега Борисова, с которым у меня всю жизнь были очень плохие отношения, и он не преминул об этом упомянуть. Но о значении религии в области культуры он написал гораздо более подробно, чем могу рассказать об этом я.

• Диана Бурмакина, студентка экономического факультета, 2 курс, г. Дудинка: — Когда произойдет открытие основного зала в Театре музыкальной комедии и каким спектаклем Вы хотите его открыть?

— 20-го января хочу осуществить свою мечту — показать премьеру спектакля «Судьба-индейка». Это мюзикл Сергея Баневича с замечательными стихами Николая Денисова. Я написал пьесу по мотивам пьесы А. Островского. Осуществлением моей второй мечты будет премьера гениальной оперетты Кальмана «Фиалка Монмартра». Она должна состояться в феврале будущего года.

• Наталья Сизенцева, студентка факультета искусств, специальность — звукорежиссура, 3 курс, г. Сургут: — Назовите, пожалуйста, те два спектакля Корогодского, которые Вы считаете наиболее удавшимися.

— Мне очень нравились «Бемби» и «После казни прошу», где играли Антонина Шуранова и Георгий Тараторкин.

• Наталья Сизенцева: — Насколько мне известно, Вы в свое время возглавляли кафедру музыкальной комедии в Театральной академии. Правда ли это?

— Меня туда и близко не подпускали, меня выгнали из института сразу после третьего курса. Я преподаю в Санкт-Петербургской государственной консерватории на кафедре режиссуры уже шестой год. Делаю это без особого аппетита, потому что мне очень не нравится учебная программа. А с 1 сентября буду преподавать на первом курсе факультета музыкальной комедии в Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства, или, как я ее называю, при поликлинике на Моховой.

• Анна Стунайте, студентка факультета культуры, специальность — социально-культурная деятельность, 2 курс, г. Полярный Мурманской обл.: — Как Вы относитесь к современной театральной критике? По-моему, сейчас с ней происходит что-то странное.

— Не могу ответить на этот вопрос, потому что в настоящее время театральной критики как таковой не существует. Есть террариум единомышленников, клубок, где всех объединяет одно: ненависть к театральному искусству; этим они живут.

• Наталья Стрижак, аспирантка экономического факультета, специальность — экономика и управление народным хозяйством, Санкт-Петербург: — За что Вы любите наш город?

— За то, что он самый поэтичный город в мире.

• Наталья Стрижак: — Назовите, пожалуйста, Ваши самые любимые места в этом городе.

— Мне очень нравится Царское Село. Там похоронены мои мать, отец, дед, прадед, на Казанском кладбище похоронена моя прабабушка. Кроме того, самыми дорогими людьми для меня в России являются Петр I и Александр Сергеевич Пушкин. А еще там родилась и живет обожаемая мною женщина, которую вы все знаете. Я сейчас очень огорчен ее судьбой — и творческой, и личной. Речь идет о Светлане Иннокентьевне Сорокиной. Считаю, что в прошлом она была тележурналисткой номер один. А в самом Питере больше всего люблю Каменноостровский от начала его и до конца.

— Какое название Вам больше нравится — Ленинград или Петербург?

— Не задумываясь — Петербург, потому что к тому имени, каким его звали до этого, я отношусь крайне отрицательно.

• А. С. Запесоцкий: — Вы обещали нам рассказать анекдоты.

— На Би-би-си проходил конкурс самых коротких анекдотов, в каждом из которых должно было быть не больше двух фраз. Вот один из них. Два джентльмена сидят в одном купе. «Призраков нет», — говорит первый джентльмен. «Вы думаете?» — говорит второй и исчезает. По-моему, очень изящный анекдот. А еще на Би-би-си был конкурс короткометражных лент. Условием было то, что лента не должна превышать 30 метров, то есть фильм может идти около минуты. Догадайтесь, кто занял первое место? Гений из гениев! Сюжет такой: Чаплин идет, набирает ведро воды, несет его от колодца домой, спотыкается о камень, падает, вода выливается. Поскольку все это делает Чаплин, то, как вы понимаете, выглядит это очень смешно. Он снова идет к колодцу, во второй раз набирает воду, идет назад, спотыкается о тот же камень, падает, вода опять выливается. Поскольку и во второй раз это делает Чаплин, выглядит это еще смешнее. Что бы делал в таком фильме Луи де Фюнес, Фернандель и вся эта, простите, шпана? Они бы, естественно, пошли, снова набрали бы в воду и в третий раз упали. А что делает Чаплин? Он в третий раз набирает полное ведро воды, идет назад, подходит к камню, долго смотрит на него, безнадежно машет рукой, выливает воду и идет дальше. Для меня это является идеальным воплощением анекдота.

Недавно вышли две книги В. Набокова (у меня неоднозначное отношение к этому писателю; «Лолиту» вообще не люблю, а «Король, дама, валет» обожаю). Одна из этих книг — лекции по западной, другая — лекции по русской литературе. Набоков разбирает книгу Марселя Пруста «Путешествие к Свану». В этой великой книге, которую, чтобы прочесть, надо иметь крепкое здоровье, но прочесть необходимо, впервые очень подробно и детально исследуется вопрос лесбиса и педерастии — самый актуальный сегодня вопрос в жизни нашего общества. Набоков говорит, что одним из первых написал о педерастах Толстой. Он пишет: «Откройте девятую главу второй части "Анны Карениной"». Я достал Толстого с верхней полки и тут решил, что схожу с ума. Вот как нужно уметь читать! Сидит Вронский в очень плохом настроении, входят два офицера-гомосексуалиста. Это ясно через четыре фразы. Вот что значит гений Толстого-писателя и гений Набокова-читателя. Это я к тому рассказываю, что надо чаще и внимательнее читать.

• Алексей Озорин, аспирант факультета культуры, специальность — прикладная культурология, Санкт-Петербург: — Верите ли Вы в судьбу?

— Да.

• Алексей Озорин: — От чего вы не свободны?

— Интересный вопрос. Могу сказать, от чего я свободен: я абсолютно свободен от зависти и от интриг. Но не свободен от жуткого состояния спешки; от этого я проигрываю и делаю все недостаточно тщательно и терпеливо.

• А. С. Запесоцкий (читает записку):

Суетно, ярко и пусто,

И мир не тот, и люди не те,

Как же найти частицу искусства

В современной мутной воде?

— В сосредоточенности. Ведь жизнь прекрасна. Евгений Леонов рассказывал после того, как его вернули в Германии к жизни, что и там что-то есть. Даже если это так, надо все же искать прекрасное здесь: чудная погода, дивная архитектура, красивые женщины, вкусная еда — здесь тоже много хорошего.